Высшие силы забросили своих подопечных, и пустились те во все тяжкие. Нет больше на полянке правил, никто не следит, соблюдаются ли, да и народец лихой подбирается. Как заявится молодец – то долгов на нем, как на бродячей собаке блох, то статьи уголовные числятся, то девицу за воротцами бросил, а она плачет, убивается, тоже на полянку просится. Холодно всем, бывшим и нынешним, голодно, заботиться даже о самих себе не приучены, уму-разуму не научены, Халявой-то обласканы. Вот и тянутся вереницей, аки птицы певчие в края теплые, в жизнь подневольную, тюремную.
И чем больше их возвращается, тем больше наша полянка на зону похожей становится, да так, что и не отличить. Забором высоким обнесена, собаки злющие и стерегущие снаружи бегают, чтоб зрители обитателей, невзначай, за дела их лихие не пришибли. Ну а внутри периметра (слово-то какое, символичное, тоже тюремные порядки напоминающее) вместо собак сами обитатели – то Петух благим матом орет, то Крыса ржет так, что птицы с веток падают, (кроме одной, Обломинго которая, та Крысе верна, покидать отказывается).
А за главную сторожевую у них – Королева Нефтевышек. Та в своей конуре таится до поры до времени, но как выскочит, как зарычит, как в жертву вопьется, понтами как забросает – и ломик не понадобится, одного «Загрызу» хватает слабонервным (зрителям), местные- то ко всему привычные, их криком не возьмешь, да и в шестерках большей частью ходят.
Возвратился Боров, как заорал, я Пахан этой зоны, кто смеет мне перечить. Подбежали «шестерки» - первым, как водится, обиженка Петух, в глаза заглядывает, чего там старшой желает, не гневается ли, что на Марьяну-искусницу покусился. Да Боров не один объявился – новую девицу привел, за мзду немалую, пусть пообвыкнется, шестерить обучится, Марьяна-то большая искусница, исподтишка гадость сделать или донести, кому следует.
Мигом выстроились курицы, да разбойнички, быстро жертву нашли, Иванушку-дурачка, да недолго глумились, или силы высшие вмешались, или зрители, сроки отсидки сократить потребовали. Странное какое-то заключение – не для исправления, а заработка ради и унижения всех и вся вокруг. А провинившихся, в дальнюю колонию отправляют – за моря-океаны, на остров Невезения, да вот там им трава способствует не исправляться, а новые гадости да мерзости чинить.
Так и живут – во главе Пахан (кликуха Боров), в его гареме Марьяна (кликуха Африка), первый заместитель Пахана – Петух (кликуха Ебанько), Пахан курятника Крыса (кликуха Дырявина), замом Пахана курятника сама назначила шестерка Шехрезада (кликуха 1300), обиженные – Иванушка-дурачок (кликуха Шестизубый), его жена белошвейка в телогрейке (кликуха Швея-мотористка), самый низ тюремного табеля о рангах – кукушка Гозя (кликуха Годзилла).
Все сидят, амнистии не просят, чего-то ждут. Видать, весны, но век им воли не видать от этого тюремного рая.
