Все мы обрастаем панцирем, чтобы защититься от грубых толчков внешнего мира. Но однажды замечаем, что этот панцирь защищает и от того, что даёт жизни смысл, — от встречи открытого сердца с открытым сердцем, от нежности, которой жаждет душа.
Все мы обрастаем панцирем, чтобы защититься от грубых толчков внешнего мира. Но однажды замечаем, что этот панцирь защищает и от того, что даёт жизни смысл, — от встречи открытого сердца с открытым сердцем, от нежности, которой жаждет душа.